История Российского Шотокан Каратэдо глазами очевидца

Вступление

Сейчас, по прошествии не одного десятка лет, кажется, что возникновение и развитие шотокан каратэдо как системы единоборств в СССР и в современной России было стихийным, непродуманным и спонтанным. Действительно, появление каратэдо в СССР, впрочем, как и в большинстве Европейских стран, было связано с энтузиастами, которые имели лишь поверхностное, самое примерное представление о предмете, с которым они знакомили своих друзей и знакомых.

Это, во-первых, были специалисты, работавшие за границей в советских учреждениях. Но сколько они могли заниматься каратэ? Год-два от силы. Сроки загранкомандировок были не слишком продолжительными, даже для МИДовских работников. Характерная «ротация» специалистов не давала большому числу любителей каратэдо заниматься более продолжительное время в одном месте у одного сэнсея. Это сейчас ясно, что при смене преподавателя каратэ, даже внутри одного направления, неизбежны девиации техники. Так, например, мастер Канадзава преподаёт каратэ шотокан несколько иначе, чем сэнсей Ямагучи, специфика требований у Абэ сэнсея возможно сдвинута в плоскость большей интенсивности тренировок нежели тренировки под руководством Нишияма сэнсея, где занятия скорее как семинары, с проработкой технических деталей и шлифовкой избранных технических приёмов.

Во-вторых, каратэ в страну завозили студенты-иностранцы, которые, будучи в юном возрасте, занимались у себя на родине каратэ. Как правило, уровень и квалификация этих «специалистов» была крайне низкая, если не сказать никакая. Мне самому доводилось слышать десятки, если не сотни легенд о чудесах, творимых студенческими «сэнсеями» - выходцами из-за рубежа. Особенно много историй было почему то связано с вьетнамцами – причём в рассказах все они были представлены как разведчики, диверсанты и специалисты по рукопашному бою, сразившие голыми руками до сотни американских солдат. Их подвиги склонялись на все лады. Пересказывались и приукрашались, обрастали деталями, множились как круги на воде. Я пытался докопаться до первоисточника этих историй, но это было невозможно, потому что молва всегда идёт далеко впереди реальной жизни и те невероятные истории вполне могли быть плодом чьей-то нездоровой фантазии. Но первое желание после прослушивания подобных историй, особенно если тебе их эмоционально рассказывал твой товарищ, не доверять которому у тебя нет никакого повода - это тут же «домотаться» к какому-нибудь иностранцу с просьбой взять в ученики и научить каратэ. Это сейчас вьетнамцев и китайцев в нашей стране сотни тысяч, а тогда их было гораздо меньше, да и вели они себя гораздо скромнее и незаметнее чем сейчас. К сожалению, в 99 случаях из 100 эти истории рассказывали люди ничего реально не видевшие и пересказавшие историю, услышанную от другого такого же якобы «очевидца», и так далее. Только один из ста реально присутствовал при рождении легенды, в некоторых случаях эпизоды действительно были серьёзными, но последующие приукрашивания и пересказы значительно искажали реально происшедшие события.

Первая публикация, которая мне попалась на глаза в семидесятых годах была статья Р. Каценбогена в журнале «Вокруг света» за 1968 год. «Очевидец» рассказывал о том, как проходят занятия, насколько они суровы и напряжённы. Правда, то что они там делали на тренировках из технических приёмов, было как-то размыто и смутно проступало сквозь канву рассказа о том где сидел сэнсей, каким голосом он отдавал команды, как сурово «наказывались» нерадивые школяры. Надо признать, статья была эмоциональна и вдохновляла, хотя сейчас ясно, что это всего вероятнее, художественное переложение рассказа о действительных занятиях если не автора, то, скорее всего, его знакомого, реально когда-то посещавших тренировки в Dojo. Начинающему больше всего запоминается антураж, атмосфера, которая сопровождает занятия в тех же японских клубах каратэ. Каратэ-ги, ритуалы, внутренняя иерархическая сложная пирамида взаимоотношений внутри каждого каратистского сообщества, особенно в Японии, всё это для человека случайного надолго западает в душу сильнее любых отжиманий и ударов. Начинающие вообще не понимают отличия в технике выполнения самих приёмов, пока не прозанимаются как минимум год-два. Они искренне считают, что удар должен быть максимально сильным и потому молотят кулаками самозабвенно и неистово, нисколько не думая о том, как они это делают. Для многих сила и эффективность удара или защиты в каратэдо остаются тождественными иногда навсегда. Тем более сложно требовать от них анализ действий преподавателя и окружающих: это, как правило, следующий этап обучения каратэдо, до которого добираются половина из тех, кто пришёл заниматься. Однако, статья вдохновляла и пробуждала интерес.

Начало официоза

Начало расцвета каратэ можно отнести к 1978 году, когда в ноябре была учреждена первая комиссия по каратэ во главе с Куприяновым, представителем аппарата общества «Динамо». Этот период активно описывается очевидцами этого процесса и я не буду подробно на нём останавливаться. Интересно это нам только тем, что сразу после этого была проведена первая «всесоюзная перепись каратистского населения», которая подтвердила наличие огромного числа энтузиастов каратэдо на всей территории СССР. То, что было до 1978 года, было слишком разрознено и не имело структурного построения, систематизации и регулярных тренировочных циклов. Откроют группу каратэ, начнут тренировки – через пол года меняют дислокацию - уходят в другой зал: и как результат - 40% людей потерялись во время «переезда». Тренируют год – полтора, заканчивают ВУЗ, и уезжают на родину: а группа остаётся сама по себе, как правило, тренировки продолжал «старший ученик», но посудите сами – какова его квалификация? Вот и возникали секции каратэ, в которых обучали не каратэ, а похожим на каратэ специфическим вариантом физической подготовки, куда частенько включали элементы бокса, борьбы и того, что смогли почерпнуть из литературы, в том числе и художественной. Забавно, но именно боксёры и, в меньшей степени, «борцы вольники», а также самбисты всегда считали себя настоящими экспертами в области каратэ: они выносили суждения об эффективности каратэ в целом и в частности, они заседали в многочисленных комиссиях как разрешительных, так и экспертного свойства, они преподавали каратэ или под видом каратэ, используя методику и технику своего родного бокса, ничуть не вникая в тонкости и специфику нового для себя предмета. Это значительно позже откроют кик-боксинг и многие из бокса уйдут туда, в вид спорта очень близкий к боксу по технике, методике, и некоему «здравомыслию», когда особо не вникаешь в морально-этические дебри и жаждешь только одного – победы в поединке. А пока эти, в общем-то, случайные тренеры, преподают во многом своё, и преподают так, как их, видимо, обучали ранее и преподают только то, что умеют или видели сами (а это - далеко не одно и то же). Кадры были слабые в Москве, а об остальной стране и наличию тренерского состава просто больно говорить. Представителей из регионов СССР было откровенно мало, знали о созданной Федерации каратэ - единицы, смогли приехать - ещё меньше. Но ведь приехали!

Причём к ужасу организаторов всесоюзного семинара выяснилось, что в каратэ нет единства: там есть разделение на школы и стили, и этих школ каратэ большое количество. К тому моменту только в Москве работали секции, где практиковали, или, по крайней мере, декларировали, что они занимаются: шотокан каратэдо, киокушинкай, вадо-рю, шито-рю, годзю-рю, а также группы вьетводао, китайских и корейских направлений, и небезызвестная школа советского каратэ – «санэ». Кстати, в вопросах терминологии до сих пор идут споры. До сих пор не ясно как же писать названия школ по-русски. Сам термин каратэ как только не пишут. Японцы дают написание каратэдо тремя иероглифами: кара (в значении «пустой»), тэ ( в значении «рука») и до (в значении «путь, дорога, направление, метод»). Только те, кто никогда не слышал как произносят японцы слово каратэдо могут написать его как карате-до. Дело в том, что «тэ» и «те» в русском языке читаются и произносятся совершенно по-разному, не правда ли? Российские грамотеи почему то пишут карате-до, а читают это слово как каратэдо. Почему??? Потом с этим дефисом тоже непонятно: каратэдо и каратэ-до (ну почему третий иероглиф отделён от первых двух дефисом?).

В первых книжках на темы каратэ, переведённых на европейские языки, японцы подчеркивали значимость последнего иероглифа в слове каратэдо, всячески усиливали смысл и значение каратэдо, как воспитательной, смысловой, комплексной системы, основанной на философских, моральных, исторических и этических нормах и принципах, подчёркивая разницу и различие с каратэ-джитсу – голой техникой каратэ. Но в нашей прессе настойчиво внедрялся и теперь тиражируется написание карате-до. Получается как в том анекдоте: вы занимаетесь «карате» минус «до». Тогда логичнее писать «Кара-те-до», но это очень напоминает «ку-ка-ре-ку» с тем же гигантским смыслом.

Ещё одно терминологическое или, если хотите, фонетическое заблуждение. Слово шотокан некоторые тренеры пишут и произносят как сётокан или сетокан. Послушайте японцев: они говорят именно шотокан, а «сетокан» появился после переводов на русский язык из европейских книг. Но даже там написано Shotokan И НИКАКОГО «СЕ» В НАЧАЛЕ СЛОВА НЕТ, А ЕСТЬ «ШО» или «ЩЁ». Поэтому правильно надо писать «шотокан каратэдо». Теперь по существу. Японская грамматика имеет довольно простое построение. В основе своей имеет всего пять гласных – А-И-У-Э-О. Далее начинаются фонетические пары-звуки: Са-Си-Су-Сэ-Со, Ка-Ки-Ку-Кэ-Ко и так далее. Доходим до «SH» и видим:Sha-Shi-Shu-She-Sho , которые читаются как раз как Ша Ши Шу Шэ Шо. Еу вот и добрались до нашей буквы. И получается, что в японском языке вообще невозможно отобразить «Се». Шо, Щё, Се или Со. ВСЁ! Однозначно — Шотокан.

До сих пор также неясно как же всё-таки писать «сане, санэ, сене, сенэ, сэне, сэнэ»?. Но об этом позже. Первичный обзор

Кто же преподавал тогда каратэ и насколько это было приближено к настоящему японскому каратэдо.

Без сомнения мой интерес был сконцентрирован на Москве. Мы постоянно искали, узнавали, интересовались всем, что связано было с каратэ вообще, а уж с Шотокан каратэ тем более. На слуху в то горячее время было много фамилий, но хочется остановиться на нескольких, сформировавших вокруг себя то, что в последствии станет «школой», приобретёт черты системы шотокан каратэдо, обрастёт учениками, связями и останется в истории отечественного каратэдо. Это конечно, Гульев, Дмитриев, Бакаев. К сожалению, Вячеслав Дмитриев позже переориентировал своих учеников по слухам на годзю-рю каратэдо или нечто в этом роде и выпал из поля шотокан каратэдо достаточно быстро. Слишком быстро. Но у него была обширная школа каратэ в период 1977-79 год и многие его воспитанники ещё долго продолжали тренировать. Некоторые до сих пор тренируют. В тот же период начинали свою деятельность тренеров и Бакаев Владимир Васильевич с Гульевым Ильёй Леонидовичем.

Гульев привёз свой вариант шотокан каратэдо из Бразилии, где он во время летних каникул (в то время ученик старших классов средней школы) занимался в клубе «Кобукан». В этом клубе главным тренером был японский сэнсей Сидзио Танака, в то время обладатель 4го Дана JKA. Своим ученикам, а это небольшая секция, относящаяся формально к обществу «Динамо», Гульев рассказывал, что тренировал их группу здоровенный чернокожий инструктор, а сэнсей появлялся очень редко и тренировал только старших: взрослых и чёрных поясов. Надо признать, что, видимо, так оно и было, поскольку начинающие, обычно, обучаются у ассистентов, а японские сэнсеи предпочитают работать с продвинутыми учениками. Этот принцип сохраняется во всех филиалах японских организаций, в том числе и за рубежом. Например, у Сато сэнсея, родоначальника отечественной школы Шито-рю каратэдо, занятия были построены следующим образом: разминку и кихон делают все вместе от белого до чёрного поясов, в одной группе. При этом самые младшие стоят впереди, а самые старшие в конце построения, что не даёт «халтурить» первым и получать подзатыльники от вторых. В середине тренировки шло разделение на две или несколько подгрупп: каждая занимается по своей программе со своим инструктором. Сэнсей работает, в основном, со старшими и иногда подключается к другим подразделениям для корректировки их техники и постановки задач. В едином кихоне число людей доходило в конце семидесятых до 100 и более. Ни о каком «индивидуальном подходе» и речи быть не могло. Естественно, в таких жёстких условиях процесс обучения был несколько приторможен и люди могли годами заниматься без особого прогресса. Сато-сан был единственным японцем, тогда обладателем 4го Дана Шито-рю Ситокай каратэдо, который вёл занятия в Москве и заниматься у него было престижно и модно. Попасть в группы можно было только по протекции, поэтому там занимались очень интересные люди и «важные персоны». Например, жена Суслова. Но всегда находятся люди ищущие, пытливые и целеустремлённые, которые могут быстро прогрессировать, развиваться в нужном направлении, вот на них и отстраивалась старшая группа Сато-сана.

Гульев тренировал одну группу по воскресеньям. Это был ещё тот период, когда он носил ещё фиолетовый пояс. Самое смешное, что независимо от него в другой день недели в этом же зале и ту же группу тренировал другой в будущем известный специалист таэквондо молоденький Виталий Пак. Группа благоразумно помалкивала, что у неё два преподавателя, до тех пор, пока в состав группы не подключился Владимир Бакаев. Он ходил и присматривался по различным секциям каратэ, поскольку только что вернулся из загранкомндировки во Францию, где он работал в течение года. Свои занятия он, к тому времени кандидат в мастера спорта по самбо, начал во Франции под руководством Рожера Пасши тогда 5го Дана FFKAMA (шотокан каратэдо Французской федерации каратэ) и Доменика Валера, самого популярного французского специалиста каратэ, легендарного чемпиона, первопроходца системы Фулл-контакт каратэ в мире. Но, поскольку последний был полностью увлечён своим Детищем – ФУЛЛ-КОНТАКТ КАРАТЭ, на тренировках по шотокан каратэдо он предпочитал предоставлять функции тренера своему ассистенту – Рожеру Пасши. Собственно, Валера (ударение на последней букве) вынуждено ушёл из классического и спортивного каратэдо шотокан. Я слышал интересную историю об этом. Будучи уже неоднократным чемпионом Европы и в ранге чемпиона мира, в Финале мирового первенства он посчитал, что судейская бригада, в составе которой трудился и нынешний председатель судейского комитета WKF Томми Морис, явно засуживает его. Недовольный таким оборотом Валера повздорил с рефери, после чего его попытались снять с поединка, а Валера в свою очередь свалил обидчика судью ударом маваши гери в голову. За что и получил пожизненную дисквалификацию в WUKO! Однако этот урок судьи WUKO (сейчас это федерация WKF) запомнили навсегда и когда «сливают» спортсмена, делают это теперь элегантно и почти по правилам, не давая повода даже для официального протеста делегации, а тем более спортсменам.

Тренировки Бакаева во Франции были достаточно успешными – сказывалось то, что он занимался год непрерывно и имел хорошую предварительную подготовку, ну и плюс неудержимый интерес: ему успели поставить хорошую базовую технику, он прекрасно держал дистанцию и хорошо двигался. Плюс к этому он, неплохо владея языком, собрал огромное количество теоретического материала. Всё это в сочетании практичностью и деловой хваткой способствовало тому, что уже через два года он стоял во главе громадной школы каратэдо шотокан: только в период 1979 года в его группах, группах его ближайших помощников только официально занималось по моим прикидкам минимум полторы тысячи человек.

По приезде из Парижа его привели в группу каратэдо шотокан, где формально тренером был Гульев. Надо сказать, что у последнего была, по крайней мере тогда, характерная особенность: он в середине тренировки сажал в круг группу и прогонял через кумитэ с собой всех занимающихся «чайников» по очереди. Конечно, он, тогда ещё молодой парень студент МГИМО, обладая неплохими, но ещё не совсем закреплёнными навыками хорошего шотокан каратэдо, почти всегда доминировал над своими подопечными. Особенно у него получалась «коронка»: удар маваши гери (круговой удар ногой). «Чайники» не только стабильно проигрывали, но и получали попутно урок: тренер всегда их бил и будет бить. Этот стереотип активно закрепляется и авторитет тренера, таким образом, надёжно подкреплялся и был непоколебим всё оставшееся время тренировок. Даже когда ученик получает чёрный пояс, становится чемпионом всевозможных соревнований, он всегда помнил, что тренер – круче, сильнее и умнее.

В один из моментов Гульеву попал в пару и Бакаев. Бакаев оказался умным и дальновидным человеком. Разница в возрасте более 10 лет, разница в бойцовских навыках, опыт активных спортивных выступлений, плюс более грамотная техническая подготовка – всё-таки год непрерывных, а не фрагментарных тренировок, сказалась сразу. Пока Гульев готовил коронный удар ногой, Бакаев всё время разрывал дистанцию, и маневрировал, так что до непосредственно активных действий дело не дошло. Мучения Гульева прекратил сам Бакаев: он повел себя как заправский «чайник», попросив разрешения прекратить поединок, ввиду собственной усталости. К обоюдному удовольствию. Гульев разрешил ему занять место в круге. Это потом будут вопросы к Бакаеву: кто он, да откуда такой взялся и как сюда попал такой мастер каратэ? Ещё быстрее смекнула группа: мужчины, явно уступающие в квалификации Гульеву, но старше его по возрасту, имеющие немалый жизненный опыт, быстро предложили человеку явно победившего их тренера в этой дуэли умения их тренировать. Бакаев не долго отказывался. Правда, пришлось немного подождать. У занимающихся был вполне меркантильный интерес к Гульеву: последний обещал экипировать группу через общество «Динамо» хорошими каратэги (костюмами для занятий каратэ). Каратэги были страшным дефицитом и в продаже были в лучшем случае только цветные «самбовки» с «крылышками» на рукавах, что придавало им забавный вид. Когда начиналась мода на каратэ, тренировались в костюмах совершенно умопомрачительных. Самым шикарным считался костюм для Дзю-до пошитый в Пакистане с драконом на «шильдике». Верхом предприимчивости были каратэги перешитые из армейского нижнего белья. Но в тот момент возможность приобретения дефицитных вожделенных каратэги послужило важнейшим фактором продолжения занятий. Валентин Лонцих, предложил свои услуги и, пользуясь тем что он работал тогда участковым инспектором, взял на себя хлопоты по поиску школьного зала для занятий. И через какое-то время вся группа вдруг исчезла в полном составе, перебравшись в другой зал у метро «Варшавская». С этого началась история шотокан каратэдо Бакаева в Москве.

Почему же именно с этого момента можно говорить о шотокан каратэдо как о системе. Да очень просто: всё то, что до этого, да и многие годы в других местах преподавалось в качестве шотокан каратэдо, мягко говоря, имело существенные отличия от истинного шотокан каратэдо. Большинство «адептов» шотокан каратэдо занимались «самопально», в основном по книжкам и, в лучшем случае, имели опыт занятий в школе «сэне». Они просто брали название из книжных ксерокопий и назывались кто во что горазд. Большинство литературы тогда составляли переводы книжек Накаямы сэнсея, поэтому «шотокана» было много. Исключение составляли единицы. Не имели ни технических, ни методических, ни организационно-административных контактов с «сэне» единицы, в их числе Бакаев, Гульев, Дмитриев. Хотя, если признаться честно, Вячеслав Дмитриев постоянно и столь активно дистанцировался от Штурмина и его «Центральной школы карате», что вызывало сомнения в его настоящем «шотокановском прошлом». Скорее всего, он пытался освоить направление шотокан самостоятельно и его последующие «метания» то в годзюрю, то в другие направления каратэ только это подтверждали - ему было всё равно как называться. Возможно также, что Дмитриев пытался таким образом объяснить всем, что он и Штурмин – фигуры равного порядка, тем более, что они вроде бы начинали заниматься у одного и того же человека вместе. Нам сейчас пытаются навязать идею создания Штурминым и его последователями отечественного каратэдо. Представить его «отцом-основателем». Но это - не совсем так. Я бы сказал вовсе не так.

Что же такое отечественная школа «сэне». Об этом писали и пишут разные люди, в основном бывшие тренеры и «фанаты» этой школы. Честно, правдиво и достоверно излагает, на мой взгляд, лишь Тадеуш Касьянов – второй человек после Штурмина, главного специалиста в этом направлении каратэ в то время. Никто не скрывает, что симбиоз, которым называют школу «сэне», возник как компиляция различных источников, сдобренная собственным пониманием происходящего. Становление школы «сэне» происходило в условиях полнейшей замкнутости, отсутствию контактов с прямыми носителями традиций – японцами. Поэтому и получился некий замес из навыков занятий Штурмина корейским стилем единоборства, своеобразного полуконтактного кумитэ ”made in USSR”, ката из шотокан каратэ, таэквондо, а также ката собственного сочинения, плюс огромное желание заниматься каратэ. Сами ученики Штурмина сегодня с усмешкой констатируют, что «всеобщими усилиями ими была создана школа «сэне», но к каратэдо она имела очень отдалённое отношение». В журнале «Спортивная смена» №8 за 1980 год, Владимир Томилов, долгое время занимавший пост старшего тренера по каратэ в ЦСКА, один из зачинателей школы, старожил движения, писал, что в какой-то момент формирования школы стало ясно, что школе каратэ необходимы название и эмблема. Был даже объявлен конкурс и победителю был вручён приз. Названием утвердили «Сэне». Потом долго объясняли смысл и перевод этого слова (вероятно с корейского) в прессе и на показательных выступлениях, а эмблемой стала иероглифическая вертикальная надпись из двух иероглифов чёрного цвета обрамлённая в широкий красный круг.

Однажды, в начале 1979 года на презентации клуба каратэ «Торпедо», которым руководил Бакаев, присутствовали Штурмин, Гульев и Касьянов. Бакаев продемонстрировал ката Басай Дай, Касьянов показал самооборону против ножа, как всегда покрутил нунчаку и постигал звучно кнутом, работой с которым он увлекался в то время. Штурмин ничего не показывал, впрочем, как и Гульев, но он отвечал на вопросы. Главный вопрос, который всех очень интересовал так и остался без ответа. Этот вопрос был животрепещущ для всех собравшихся в ДК ЗИЛ каратистов: «а где, когда и у кого вы, Алексей Борисович получили свой чёрный пояс?». Причём, что характерно, никто не спрашивал какой у него Дан, поскольку с лёгкой руки самого Штурмина всячески замалчивалось, что в каратэ есть деление на Даны. Черный пояс имеешь – всё, ты «мастер каратэ». Так вот в ответ прозвучало дословно следующее: «я (Штурмин) занимался каратэ у одного корейца - аспиранта, который некоторое время учился в Москве, а затем, уезжая на родину, вручил мне свой чёрный пояс со словами – ты достоин, Алексей! Звали его Ким (Цой, Пак – сейчас это не важно, да я просто не помню как точно прозвучала эта комбинация трёх букв – АД.), а имя сказать не могу, иначе у него на родине будут большие проблемы(!)». Когда слово дали Гульеву, он долго хвалил школу Бакаева, его организаторские способности, восхищался его мастерством. После ухода Штурмина с сотоварищами с этого мероприятия, Гульев подошёл к Бакаеву и предложил создать совместно со школой Бакаева, всесоюзную школу-организацию, где Бакаев будет главным техническим экспертом, а Гульев – хотел отвечать за международные связи. Альянса у них, конечно же, не получилось, а жаль. Возможно, всё пошло бы иначе. Что касается Бакаева, то в его планы совершенно не входило делить не то что доходы, которые приносило обучение каратэ, а что вообще кто-то посторонний будет совать нос в его дела. Он не скрывал от нас, что рядом с собой не потерпит никого, кто мог бы хоть как-то его проконтролировать.

Естественно, никто из тогдашних лидеров каратэ не был альтруистом. Что бы сейчас ни говорили, во всех секциях всегда платили деньги. Каратэ потому и было непотопляемым, потому и было закрыто, что было независимым главное финансово, а уже потом идеологически. Здесь не командовали люди с партийными билетами в кармане, райкомовские работники и инструкторы с их двойными стандартами и формализмом в работе. Но юмор ситуации был ещё в том, что сам Бакаев носил в кармане партбилет. Однако, раздражало не столько чуждость идеологии, а то, что денежки и не малые шли мимо чиновников - с этих доходов никто не платил налогов, отстраивалась независимая рыночная система внутри «социалистического застоя». Люди платили за интерес, за возможность заниматься тем, что им интересно, тем, что им нравится. Да денег это стоило немало. При зарплате в сто, сто двадцать рублей в месяц народ платил от 10 до 25 рублей в месяц, а иногда и все 40 за возможность заниматься два-три раза в неделю. Стоимость занятий почти не зависела от квалификации тренера и обычно определялась только «раскрученностью» конкретного сэнсея. Каждая секция платила руководителю школы за право тренироваться, за возможность держать дополнительную группу каратэ, которая кормила непосредственного инструктора. Так и получалось: одна группа – это группа сэнсея, сборы от неё прямиком уходили «наверх», другая группа – своя, она обеспечивала зарплату конкретного тренера. Все в Москве знали, что самые дорогие занятия были тогда у Сато сэнсея, далее шли Гульев, потом Бакаев и Штурмин. Конечно, были и «накладные расходы» - аренда зала, подарки начальникам и чиновникам. Но эти расходы были в десятки раз меньше доходов. Секции не могли вместить всех желающих. В залы набивали народ как сельдей в бочку. Доходило до того, что тренер мог показывать упражнения и технические приёмы только взобравшись на кучу спортивных матов в углу зала или расхаживая по гимнастической скамейке у стены спортзала – иначе его не было видно занимающимся. Конечно, в таких условиях качество преподавания было очень низким, отток настолько был велик, что группы практически полностью обновлялись каждые четыре месяца. Были люди, которые слонялись из секции в секцию годами, так ничему и не научившись. Да и как тут научишься: только выучил азы (удар рукой, удар ногой, несколько защитных действий, один – два ката) и переходишь в другую такую же «лавочку». А там то же самое, только с небольшими изменениями. Пока человек приспособится к специфике данного тренера, «бац!» – переход в другую секцию. И так до бесконечности. Вот в это время и появилась прослойка людей, которые считали, что каратэ это очень простая и выгодная система: показывай тзуки, гедан бараэ уке и мае гери и ты - сэнсей. Секций стало ещё больше. Их открывали уже не ученики тренеров (боюсь, что слово сэнсей здесь вообще неуместно, поскольку несмотря на приверженность всяческим японским ритуалам руководство секций было далёким от идей Будо), а ученики учеников.

Та первая группа Бакаева вскоре обросла желающими тренироваться и часть ребят предложила расширить школу. С этого момента та первая группа практически уже никогда не собиралась вместе – все были на работе, было не до тренировок. Единицы продолжали тренироваться у Бакаева регулярно. Это был конец 1978 года.

Всесоюзный семинар по каратэ

В конце 1978 года прошёл первый всесоюзный семинар тренеров по каратэ. Уже в этот момент стало ясно – никаких направлений, течений и школ не допустят. Курс был взят на «единое советское каратэ» и рулить этим процессом будут ответственные лица во главе с центральной школой каратэ и её руководителями: Штурминым и Касьяновым. Тренерские категории присваивали в основном только тем людям, которые были лояльны школе «сэне», а чтобы не было неожиданностей, почти половина тренеров из аттестованных на семинаре были представителями «сэне». Хочешь официально трудиться – вставай под знамёна школы Штурмина. Нет – трудись в подполье на свой страх и риск. Столь жёсткий подход к кадрам был оправдан жаждой всех подстроить под себя, под своё видение каратэ, подмять несогласных, как бы сейчас сказали - убрать из бизнеса конкурентов. Руководство семинара опрометчиво потребовало от участников семинара предоставить документы, подтверждающие квалификацию на анонсированные пояса. К величайшему изумлению такие документы некоторыми тренерами предоставлены были, в том числе Гульевым и Бакаевым. Вот тогда и выяснилось, что почти никто не может документально подтвердить свою квалификацию. С этого момента родилась концепция «реального каратэ»: вместо того, чтобы объясниться где, когда и у кого человек проходил аттестацию на чёрный пояс, ему просто предлагали выяснить отношения «в реальном поединке», то есть без судейства и ограничений. Конечно, проще выписать удостоверение тренера, чем получить зарубежный диплом признанной международной организации каратэ. По этому пути было идти ещё проще и, в то же время, не нужно объяснять, почему каратэ в стране должны контролировать люди, не имеющие подтверждённой международной квалификации. Почти две с половиной тысячи участников этого первого семинара пытались получить…. 220 тренерских удостоверений. Это притом, что существовали заранее утверждённые «квоты» для представителей всех союзных республик – по десять на каждую. Итого 150 мандатов на предоставление права преподавания каратэ уже были гарантированы делегатам от республик. Оставшиеся места делили представители Москвы, Ленинграда и областей РСФСР, а также школа «сэнэ». Так что задача устроителей семинара была всеми правдами и неправдами сократить в десять раз состав участников. Что они и сделали. Главными «отборщиками» были ученики Штурмина. Были на семинаре и откровенно слабые и вообще неясной этимологии в технике адепты. Но все искренне верили, что они будут и есть лучше других. Это было время искренней веры в свои силы и окрылённости. Все старались. Но «отборщики» были неумолимы и до жестокости строги. Понятно же кому они отдавали предпочтение…

Показательные выступления, являлись в то время одним из самых действенных средств пропаганды каратэ. В 1979 году в «Динамо» Гульев провёл показательные выступления своего клуба. Стоит отметить это событие, поскольку оно стало легендарным. Были приглашены Сато сэнсей со своими учениками, а также другие представители каратэ, в том числе в составе приглашённых был Александров. Сотрудник комитета государственной безопасности Александров был самым старшим по возрасту из присутствующих в тот день в зале каратистов. Он много сделал для развития каратэ и рукопашного боя продвигая идеи единоборств в подготовке спецслужб. Правда, он сам говорил, что занимается кемпо, а не каратэ, но характер его техники говорил о скорее каратисткой нежели какой другой направленности. Даже ходит легенда, достоверность которой многие сейчас оспаривают. Поговаривают, что после встречи с Сато сэнсеем Александров вызвался поспаринговать с японским специалистом, тем более, что Тэцуо Сато был в своё время чемпионом Токио по дзюдо. Поединок прошёл достаточно динамично, но без явного преимущества кого либо из участников. Сато был удивлён и после поединка потирая предплечья жаловался, что «у этого комитетчика просто железные руки»: все удары Сато были встречены жесточайшими блоками. Александров не производил впечатления атлета, да и возраст был приличный, поэтому можно было понять удивление Сато сэнсея. Александров же, выйдя за кулисы, с непроницаемым видом и словами «мало ли что можно ожидать от этих японцев, надо быть готовым ко всему» вынимает из рукавов своего костюма …. два металлических уголка и невозмутимо удаляется.

После парада и приветственных речей началось действо. На этих показательных выступлениях Гульев сидел на почётном месте с видом большого сэнсея, а его подопечные во главе с Валерой Козловым и под его команду демонстрировали разминку, кихон, выполняли Хейан ката. Потом вышел Сато-сан и сам вместе со своими ребятами показал кихон и ката Шито-рю. Потом он всех посадил и сам продемонстрировал ката, не смущаясь тем, что он четвёртый Дан и руководитель единственной в СССР официальной школы Шито-рю. Гульев понял, какую ошибку он совершил, отдав инициативу. Он быстро встал, переоделся, вышел на татами и тоже выполнил пару ката. Но это было уже не то. Все поняли, что Сато-сан более серьёзно подошёл к выступлению своей школы, зрительские симпатии были явно на стороне приглашённого коллектива. Ещё один удар для Гульева был в тот день: Сато сэнсей предложил Валерию Козлову, который был семпаем и правой рукой Гульева тренироваться у него и тот принял приглашение. Не сразу - решение принималось долго и трудно. Смена школы для людей уже втянувшихся в систему крайне болезненный и неприятный процесс. Как правило, для такого шага должны быть веские причины и они у Валерия были. Характерной чертой большинства тренеров того времени и того периода была скудость преподаваемого материала. Как правило, новые технические приёмы буквально «цедили» по капле, растягивая и удлиняя, таким образом, период непосредственного обучения. Занимающиеся быстро осваивали начальный курс первого года обучения, сдавали на первые ученические пояса и процесс обучения резко замедлялся: в техническом разделе и пропорционально увеличивался раздел физподготовки. Не избежал подобного отношения к себе и Козлов. С тех пор как он получил 4й кю, стал семпаем и начал вести тренировки, его личный прогресс почти остановился. Это обижало, но морально-этические нормы, принятые в клубах каратэ не приветствовали переходы от тренера к тренеру. Но пересилило то, что Сато – японец, а значит, знает больше чем его нынешний преподаватель каратэ. В последствии Козлов занял центральное место в школе Сато: он официально был объявлен преемником Сато-сана в Москве. Его потрясающая преданность каратэ, фантастическое трудолюбие сделали по тем временам почти невозможное – уже через два года он сдал на второй Дан.

Соревнования

Надо отдать должное - центральная школа каратэ, как и другие крупные сообщества, например: каратэ в обществах «Динамо», «Торпедо», «Спартак», «Урожай», «Локомотив», пробивали себе дорогу в нещадной конкурентной борьбе, вопреки, а не благодаря. Сквозь чиновные препоны и косые взгляды МВД каратэ пробивалось, развивалось и распространялось по всему Советскому Союзу. Очень сильные группы каратэ были в Ленинграде и прибалтийских республиках. В 1979 прошёл первый турнир по каратэ: «Большой Кубок Таллинна». Московские команды уехали на турнир весело и с помпой. Вернулись грустными и тихими. Почти всё выиграли Эстонцы, Ленинградцы и представители Финляндии. Все для всех были «тёмными лошадками». Именно поэтому прибалты, в большинстве своём, выступали в предварительных кругах с белыми поясами. Москва с чёрными поясами с жутким удивлением проигрывала Эстонцам с белыми поясами, которые в финалах выходили уже со своими настоящими чёрными. Такого фиаско не ожидал никто. Зато заблистали имена Олега Риша из Ленинграда и Илларионова, Кивранда и Руннела. Вообще турнир показал, что кроме Москвы есть ещё и Украина, и Белоруссия, и Казахстан. И задирать особо нос у Московских сэнсеев вроде бы уже нет причин: чтобы выигрывать на соревнованиях нужно хорошо адаптироваться к правилам соревнований и работать, работать и работать. Из всех «великих» на татами решился выйти только Гульев. Это были единственные соревнования, где мелькала фамилия известного тренера в качестве участника. К сожалению, дебют не удался. Его противник не стал ждать пока Гульев развернёт свои порядки и подготовится к проведению своей единственной успешной техники – маваши гери. Что-либо существенное против быстрых встречных гьку тзуки противопоставить было нечего и спортивная карьера «Московского гостя» закончилась не начавшись. С тех пор практически никто не решался повторить сей подвиг. Риск быть «вынесенным с татами» юрким белым поясом, даже, если тот на поверку имеет первый Дан, слишком большой раздражитель для неустойчивой нервной системы тренерского авторитета. Этот урок для других гостей из первопрестольной станет самым важным из всех Таллиннских сюрпризов. Второй важный вывод был менее чувствителен для самолюбия, но важен в дальнейшем: чем больше твоих судей обслуживает соревнования, тем больше шансов продвинуть на первые места своих спортсменов. Эта аксиома советского спорта была подхвачена и развита до гипертрофированных размеров особенно после утверждения правил соревнований в середине 1979 года. Вообще правила соревнований тех лет были, прямо скажем, настолько «замудренными» и примитивными в одно и то же время. Можно было набрать штрафных очков не больше определённого количества, и выступать дальше даже если ты проиграл два поединка. Например, за победу до окончания времени поединка, то есть «досрочную» – штрафные не начислялись. Проигравший получал 4 балла штрафа. Выигрыш «по очкам» - одно штрафное очко победителю и три – проигравшему. Ничья – штрафные пополам «2х2». Спортсмен выходил из пула только при наборе более 8 штрафных очков. Поэтому в этой чехарде в полуфинал можно было вывести тех, кого было надо, а за большим количеством поединков не все тренеры успевали отследить движение в турнирной сетке «обидчиков» своих спортсменов и успеть поднять скандал, когда «засуживали» или забывали их спортсменов.

На первенстве Москвы 1979 года скандалы гремели один за другим. Тогда ещё хотя бы делали вид, что все уважают правила соревнований. Руководство Федерации каратэ и судейский комитет делали все возможное, чтобы выиграла «Центральная Школа Каратэ». Нельзя не отметить тот факт, что это были самые объективные соревнования из всех, что проводилось в последствии. Тогда ещё этого никто не знал и зрители, собравшиеся в новеньком «с иголочки» спорткомплексе «Дружба» на Ленинских Горах дружно поддерживали и переживали за своих фаворитов. На этих соревнованиях ещё можно было увидеть разнообразные технические и тактические схемы. Там были и прыжковые удары, и броски, удары с пола, попытки бросков, удары с подкатом. Множество школ выставили своих лидеров на эти соревнования.

Перед началом соревнований был устроен просмотр участников перед отборочной комиссией во дворце спорта «Труд» на Цветном бульваре – в главном зале центральной школы каратэ. Проверяли, в основном, может ли участник соревнований бить ногами, достаёт ли он до головы. Может ли претендент контролировать удар. Были ещё какие-то смешные тесты типа встать в стойку, продемонстрировать удар с шагом и так далее. Сами соревнования собрали огромное число зрителей. Весь зал был полон, люди с боем брали входные двери, две трети желающих так и не попали на соревнования. Не обошлось без курьёзов. На второй день соревнований Сато-сэнсей снял свою команду Московского Государственного Университета из-за несоответствия применяемых правил соревнований международным. Но, скорее всего, в большей степени его разозлило то с каким цинизмом судьи «сливали» спортсменов. Поскольку уровень советского каратэ того времени был откровенно слабеньким, выигрывали, по большей части, народ в себе поувереннее и побыстрее. Уже тогда начала проявляться тенденция «сверхбыстрого касания» противника на очко и обязательное отдёргивание руки, которое на долгие годы станет визитной карточкой «спортивного каратэ». Судили только быстрые удары, безотносительно к силе и устойчивости и в основном удары руками. Двигаться по площадке почти никто толком не умел, поскольку систему перемещений давали на своих тренировках в то время крайне редко. Остальные тренеры, вряд ли вообще задумывались об этих деталях. Противники не перемещались на татами, а скакали друг напротив друга, наскакивали как петухи, пытаясь подавить оппонента количеством атакующих действий.

После этого Чемпионата всерьёз участвовать в первенствах Москвы из большинства клубов никто уже не будет. И вторая, и третья Москва пройдёт в тихой «семейной обстановке». Судьи и дополнительные составы центральной школы каратэ расчищали дорогу назначенным победителям, выбивая (в прямом смысле слова) возможных конкурентов. Но вот на всесоюзных первенствах выходило всё не так гладко как в Москве. Сильные спортсмены из Ленинграда, Украины, Белоруссии, Узбекистана не давали шансов Москве «подавить авторитетом», вытащить на первые места представителей «Сэнэ». А что же шотокан?

Для них соревнования всегда были второстепенным вопросом. Главное тренировки и аттестации. Тот, кто пошёл по пути спортивных соревнований так и не смогли вырасти в каратэ. В силу того, что соревнования по ката не проводились, а соревнования были только по кумитэ, выросло целое поколение «каратистов», не знакомых с ката, «натасканных» только на кумитэ. В последствии эти «горе специалисты» наоткрывали школ и секций и преподавали в них некий усечённый на 2/3 вариант каратэ. В связи с этим нельзя не вспомнить ряд комичных случаев, когда столкнулись советское каратэ с японским оригиналом.

В начале девяностых, волею судеб в Москву приехал по делам бизнеса японец по фамилии Танака. Один из некогда занимавшихся каратэ, но уже отошедший от этого человек, взялся организовывать семинар по шотокан каратэдо с его участием. Времени было не много, но за один день он нашёл нескольких приятелей, которые ещё продолжали занятия каратэ. С их помощью нашли спортивный зал и собралось десятка два – три желающих пообщаться со специалистом по каратэ. Танака сэнсей попросил их продемонстрировать стандартную тренировку. Размялись, попрыгали, стали в пары и началось «спортивное кумитэ». Всё очень активно, с огоньком, на хорошей физической форме. Прошло минут тридцать. «Стоп, стоп, стоп» сказал японец, «а - кихон, а - ката? Какие ката вы делаете, сколько и какому кихону уделяете внимание?». В ответ – тишина. Выяснилось, что подавляющее число собравшихся вообще не знали ката, а кихон принципиально не рассматривался в тренировочном процессе как практически ненужный и лишний элемент, отвлекающий от главного – кумитэ, поединков. Японец даже не нашёлся, что сказать в ответ, он грустно вздохнул и попросил всех встать в «дзенкутсу дачи» и стал учить правильно выполнять ои тзуки (удар с шагом). Впоследствии эти «спаррингаторы» открыли свои федерации и сейчас «с пеной у рта» доказывают, что с них и началось настоящее преподавание шотокан каратэдо в России.

Тремя годами позже, в Новосибирск по приглашению в то время вице-президента Всероссийской Федерации Каратэ (спортивного каратэ) Вениамина Пака, приехал японец, обладатель седьмого дана сэнсей Сасаки. Шикарный большой зал, много участников. Каждый второй в шеренге участников семинара если не Чемпион России, то или призёр, «мастера спорта» ну на худой конец – «кандидат в мастера спорта» по каратэдо, со всеми атрибутами в виде разрядных книжек, удостоверений и медалей. Предлагаемая организаторами тема семинара была анонсирована как кумитэ, соревновательная подготовка в контексте участия Российской сборной в предстоящем чемпионате Европы. Началась тренировка. Через несколько минут японский эксперт её останавливает. «Какое кумитэ? О чём Вы? Вы в дзенкуту дачи стоять не можете правильно. О чём мы можем говорить, если у вас не поставлена база, школа! Так, встали в стойку, учим удар с шагом!» Похоже на то, о чём было рассказано чуть выше, не правда ли? Но мы всегда пытались с настойчивостью шизофреников идти своим путём: пусть мир перевернётся и приспособится под нас, мы - никогда не изменим своим заблуждениям. И это повторяется из года в год….

Командный Кубок Мира 1988 года, Братислава. СССР представлен аж пятью командами. Команды очень разные. Команда Касьянова, Команда Гульева, Команда Немчинова, Команда из Прибалтики. В их составе есть победители и призёры чемпионатов СССР и Москвы (!). Расчёт прост - прорвёмся! Возьмем не уменьем так числом. Однако события развернулись совершенно не так как предполагалось. Откровенно грязная и не техничная работа в соответствии с «накатанным» стереотипом советского каратэ делает советские команды типичными аутсайдерами соревнований. Попытка доказать, что «наши» сильнее, в прямом смысле слова, приводят к многочисленным дисквалификациям и, как к следствию, проигрышу, выбыванию наших команд ещё на начальной стадии соревнований. Все обиделись на судей, обвинили их в предвзятости и подсуживании. С гордо поднятой головой – «мол, нас не поняли», вернулись домой «не солоно хлебавши». Ну, это будет позже. Я вспомнил это, чтобы проследить перспективу и трагизм ошибочных действий допущенных в начале пути. Чем закончилось «советское каратэ» мы теперь уже знаем. Только вот закончилась ли сейчас эта эпоха «эрзац-каратэ»? Мы к этому тоже ещё, наверное, вернёмся.

Запрет

С 1984 года каратэ и шотокан каратэдо в том числе ушли в «подполье» окончательно. Уже со второй половины 1982 года начал сворачивать свою деятельность и Бакаев, и Гульев. К 1983 году они оставили себе немногочисленные группы надёжных учеников и, таким образом, сумели уйти от действия знаменитой статьи Уголовного Кодекса, которая запрещала преподавание каратэ без специального разрешения. То есть заниматься было можно, а обучать - нельзя! В кулуарах обсуждали весь 1984 год: как разделались с Валерием Гусевым, как посадили Штурмина, собственно и, как рассказывал Бакаев, подсказавшего идею о регламентации права преподавания каратэ в СССР через специальное разрешение. Предполагалось, что центральная школа каратэ будет давать такие разрешения, а вышло всё наоборот: закрыли всех, даже секции каратэ в ЦСКА и «Динамо». Под горячую руку «сел» не только Штурмин, но и Козлов Валерий из Шито-рю, руководитель большой школы кунг-фу Валерий Гусев: им «дали на всю катушку», несмотря на то, что почти ничего не было доказано. Сразу появились в печатных изданиях разгромные статьи о том как наживаются на каратэ нечистые на руку сэнсеи, «как каратисты на безлюдных улицах избивают престарелых и пенсионеров, тренируя на них свои ударные навыки», как реваншистские зарубежные организации «используют каратэ в подготовке боевиков и проповедуют насилие, национальную рознь» и прочие бредни.

На первый план стали выходить ученики тех, кто начинал массовые школы. Тренировки не прекращались ни на день. «Фанаты» занимались где только была возможность: в школьных зала, в спорткомплексах под видом ОФП, на глухих лесных полянах, во дворах рано поутру, оборудовали спортзалы у себя дома. Несомненно, властей беспокоило не идеологическая или политическая, а финансовая подоплёка работы групп каратэ. Обучение всегда было платным. Ощутимые финансовые потоки оставались неподконтрольными государству, точнее чиновничьему аппарату. Никто не платил с этого налоги. Никто не спрашивал разрешения. Не давал взяток. Залы снимали почти задаром, напрямую в школах, спорткомплексах, стадионах. К каратэ был интерес, интерес огромный. К моменту закрытия каратэ он (интерес) начал было спадать и к 1986 году упал бы до привычного ощущения доступности как любой другой вид спорта, но запрет только подхлестнул интерес: раз запретили – значит вещь стоящая. Хороший продукт в СССР был всегда в дефиците. Рекламировали у нас всегда только всякую дрянь, все знали: хорошее не нуждается в рекламе. Государству было плевать, что каратэ – продукт японской культуры, что каратэ - вид единоборства, не укладывающийся в рамки коммунистического мировоззрения, принятой в СССР системы взаимоотношений и морально-нравственных принципов. Это шло в разрез с принципом контроля над распределением жизненных потребностей советских граждан, выбивало рычаги воздействия на сам процесс, позволяло думать, что люди могут сами по себе заниматься тем, чем им вздумается. Тренеров по каратэ приравняли к «цеховикам» и начали на них настоящую охоту. Но не долго. Как и всё в СССР. Скоро активно-показательные акции закончились, показушные процессы состоялись, люди были посажены, мероприятия «оптичены». Главное при социализме было – вовремя отчитаться!

К 1988 году «потеплело». Кооперативы разрешили. Каратэ стали преподавать почти открыто. И, если в союзных республиках Казахстане, Украине, Прибалтике, Белоруссии не прекращали тренировок, то в центре, строится всё заново. Наново! Бакаева уже не интересовало каратэ, хотя все годы запрета продолжал тренировать ближайших учеников. Он уже был поглощён кооперативным движением. Он по партийным каналам знал, что кооперативы не закроют, и бросился в пучину чистого бизнеса.

Вокруг того что осталось от школы Бакаева стали нарастать ученики. Уже в 1984 году я остался единственным инструктором, с кем продолжал контактировать и работать Бакаев. Когда в 1977 году я начинал тренировки у Бакаева в его группе было почти три десятка человек и практически все они в скором времени открыли свои секции. Они очень редко появлялись на тренировках, зато с воодушевлением участвовали в первых соревнованиях. Когда Бакаев привёз Штурмину список участников первого первенства Москвы, Штурмин не удержался и съязвил: «Слушай Володя, что ты мне за сионистскую команду привёз?» и прочитал на выбор: … Лонцих Алексей, Барский, Кленский, Лонцих Валентин, Зусевич, Будер…. Бакаев отобрал список и начал дочитывать: «… Гудилин, Котов, Макаров…». Штурмин протянул руку и съязвил: « но тех то - больше»….и засмеялся.

Как бы то ни было но в период запрета на преподавание каратэ все они просто растворились, а возможно что Бакаев решил просто избавиться от свидетелей, которые могли бы сказать когда и сколько они платили с групп. Кто теперь знает. Но занятия проходили в сначала в д/к «Зил» на Восточной улице. Бакев приходил на двадцать минут, занимался со мной новым материалом, давал указания и уходил. Он был человек осторожный и старался не допускать промахов, которые могли бы покончить с его карьерой. Через год мы пребрались в подобие зала в разбитых и закрытых аварийных Тюфелевских банях. Сейчас на этом месте фитнес-центр Торпедо на изгибе третьего транспортного кольца, а тогда это было жуткое неосвещаемое убитое помещение, где не было стёкол и лилась с потолка вода. Там сделали две выгородки вроде как раздевалки и мы занимались там всю зиму. Свет стоящего на улице фонаря был единственным , что освещала нам наше помещение. Но мы были рады и этому. Всё лето мы тренировались на Люберецких карьерах в лесочке. Это очень устраивало Бакаева. Потому что он жил летом на даче в посёлке Малаховка - в двух шагах. Схема тренировок была прежней – он показывал материал мне , а я уже транслировал его группе. Конечно мы занимались и дополнительно. Мой ученик – Камсков Алексей, договорился со своей родной школой на обводном канале и мы туда в четвером ходили: я, он, его приятель и Володя Губин. Правда мы занимались там всего один сезон, но мы были довольны и тому.

В 1986 году я пошёл трудиться на фирму в районе Автозаводской. Нашёл и там людей, которые занимались ещё в открытых секциях. Вернее они меня нашли. Так я познакомился с Васильевым Сергеем и он тут же предложил перенести занятия в его подшефную школу рядом с фирмой. Весь 1987 год мы там и прозанимались. Бакаев давал непрерывно новый материал – технику, рендзоку, ката. Год мы готовили программу второго кю, затем год – первого, потом пошла программа первого Дана. Ну очень было сложно. Когда я сдавал на эти пояса я думал. Что умру под нагрузками – непрерывно без остановки работать полтора часа. . Программа была уникальна: четыре раздела кихон, ката, кумитэ и спецраздел были сгруппированы в три части экзамена. Первая часть кихон и ката, вторая часть ката, рендзоки и специальный раздел, третья часть вновь включал элементы кихон и спецраздела, а также кумитэ. Это требовало великолепной физической и технической формы, потому что выдержать такой экзамен, только надеясь на свои физические качества, было просто невозможно. В такие моменты понимаешь, что правильная техника позволяет экономить силы.

...

- Часть 2

- Часть 3