НЕ ПОСРАМИМ ЗЕМЛИ РОДНОЙ
ИЛИ ПОЛЕЗНОЕ ЧТЕНИЕ ЮНОШЕСТВУ ОБ ИСТОРИИ ВОИНСКИХ ИСКУССТВ НА РУСИ

В последнее время очень возросло в молодежной среде число поклонников борьбы ушу, каратэ, кунгфу...
Что ж, действительно нельзя не восхищаться спортсменами, демонстрирующими миру феноменальные способности человека. И мы по праву восхищались и восхищаемся этими сверхэффективными системами психофизической подготовки. Каратэ, например, до сих пор представляется как «квинтэссенция» спорта, хотя, заметим, этот вид борьбы давно уже уступил пальму первенства более экзотичным для нас восточным единоборствам.
Нельзя отрицать огромную историческую, философскую, психофизическую ценность, например, борьбы ушу. Велико и ее прикладное значение.
Что там говорить — воинские искусства Китая и Японии могут стать прекрасным инструментарием философского, психического, эмоционального совершенствования. Особенно при столь возросшем интеллектуальном интересе к восточной философии.
И потому никому из здравомыслящих людей не придет в голову отрицать великое культурно-спортивное наследие народов Востока, да и вообще любого из народов.
Вот тут-то и подошло время спросить: «Ребята, а что же свое, родное, не вспоминаем?» Или, может, русского воинского искусства, наподобие восточного, и в помине не было? Не было никакого ратничества с его особенными средствами всестороннего воздействия на человека?
Да было, было...
Просто мы-то и есть самые настоящие иваны не помнящие родства.
А потому поспешим восполнить этот пробел нашей исторической памяти, расскажем — пусть не столь обширно и полно — об истории воинских искусств на Руси.
В категории «русское воинское искусство» выделим условно три раздела: русская национальная борьба, кулачный бой и ратничество. Начнем с первого — национальной борьбы.
В отличие от нас древние ощущали как единое целое то, что для нас различно и враждебно. Для предков не было отдельно жизни, поэзии, религии, тайны... Все было едино.
Не могло быть у славян отдельно от жизни и таких явлений, как физическая культура, спорт. Ничто не могло выступать на передний план или уходить назад. В зачарованном кольце жизни народной души необычайно близко стояли красота и жестокость мира, любовь и смерть, премудрость духовная и мастерство воина, охотника, пахаря.
Среди великого наследия Древней Руси прослеживаются давние традиции совершенного физического воспитания. Все то, что способствовало подготовке сообразительного, сильного, ловкого и выносливого воина и труженика.
За счет своего рода естественного отбора веками складывался устойчивый комплекс упражнений и приемов, приносивший нашим пращурам насущно необходимые им боевые навыки, а духовные основы формировались народными традициями славян, философскими учениями волхвов, язычества, а позднее — русского православия. 
Состязания в силе, ловкости и быстроте начались еще с незапамятных времен на языческих славянских игрищах. Эти состязания, игры были символические и отвлеченные, возникшие на основе земледельческого труда, скотоводства, охоты, отражавшие военные действия, картины быта, обряды. Особое место среди этого народного богатства занимали борьба и кулачный бой. К сожалению, об этих временах до нас доходят скудные воспоминания греческих и византийских историков, мотивы в народном эпосе, былинах и сказаниях.
Причина нашего незнания еще и в том, что, несмотря на значимость воинских молодецких забав для Руси, сведения о них незначительно представлены в летописях. Крещение на Руси принесло не только новую христианскую культуру, но и ревностное неприятие отцами церкви культуры языческой, старославянской. С костров Владимира Крестителя пошло уничтожение капищ и идолов, языческих книг. Борьбу, кулачные бои зачастую церковь относила к «окаянным бесовским игрищам», наряду с купальскими русалиями. Но все же первое исторически достоверное и хронологически точное сообщение о борьбе в Древней Руси оставил не кто иной, как черноризец-инок Нестор. Летописец приводит описание схватки одного из воинов-славян князя Владимира, сына Святослава, юного Яна Усмария с печенежским богатырем на берегу речки Трубеж в 922 году:
«Владимир же повелел в ту ночь облечься в оружие, и сошлись обе стороны. Печенеги выставили своего мужа: был же он очень велик и страшен. Тогда выступил муж Владимира, и, увидев его, печенег посмеялся, ибо был он среднего роста. Размерили место между обеими полками и пустили борцов друг против друга. Они схватились и начали крепко жать друг друга, и удавил отрок печенега руками до смерти. И бросил его оземь».
Теперь мы можем строить гипотезы о течении схватки и о том, как именно был «задавлен» печенег: удушающим захватом или мощностью руки юного воина (Ян был «кожемякой»).
Воином в те времена был каждый мужчина. Уметь бороться тогда — значило жить. На поединок смело выходил и княжеский дружинник, и борец из среды «воев» (ополченцев), да и сами князья были искусными мастерами рукопашной. В «Повести временных лет» пишется: «В лето 6530 (1022) Мстислав, сын Владимира, был в Тмутаракани и пошел на касогов. Услышав то, князь касожский Редедя вышел против него... Сказал Редедя Мстиславу: чего ради губить нам дружины? Сойдемся да поборемся сами... Не оружием будем биться, но борьбою.
И схватились бороться крепко, и в долгой борьбе начал изнемогать Мстислав, ибо был велик и силен Редедя. И сказал Мстислав: о, пречистая богородица, помоги мне! Если одолею его, воздвигну церковь во имя твое.
И, сказав так, ударил им о землю».
Воинское мастерство славян отмечали современники. Отряды телохранителей из числа русских воинов были и при дворе византийских властелинов, и в древней столице Китая, при дворе императора.
Много сведений о борьбе доносит до нас эпос: сказки, былины, народные исторические песни, сказания. Это прекрасный и во многом очень достоверный материал для исследования. Очень важно то, что борцовские забавы начинались на Руси с детства и не заканчивались до старости. Убеленные сединами бойцы вставали плечом к плечу рядом с сыновьями и внуками. Былины рассказывают нам о подвигах малолетних богатырей: о Волхе, собиравшем свою дружину «во двенадцать лет», Вольге, с пяти постигавшем «хитрости мудрости», есть былина о малолетнем Потапе Артамоновиче и другие.
Да, эти забавы были суровы, а порой и жестоки. Но замечать в них только это — значит ровным счетом ничего не понять. Ведь именно они приносили не только силу, ловкость и боевые навыки, но, самое главное, действенную психологическую подготовку к будущим схваткам. Давали бесценное умение мыслить и действовать в угрожающей, мгновенно изменяющейся обстановке рукопашной схватки. Вот и получилось, что, наживая на игрищах ушибы и синяки, выходили потом живыми из самой жестокой сечи.
Из века в век передавалось мастерство и память о лучших бойцах.
И пришли во братчину
             в Никольщину,
      А и будет день ко вечеру.
От малого до старого
             Начали уже ребята боротися,
    А в ином кругу в кулаки
битися...
При всем своем историческом разнообразии былины часто выделяют борцовское мастерство своего рода «богатыря духовного» Добрыни Никитича. Точно так же, как, например, и его искусную игру на гуслях, знание песен и «любомудрие». «Мастер был Добрынюшка боротися», «Изучился он с крутой, с носка спущать».
Именно «с носка» сшиб Добрыня в схватке Илью Муромца на «сыру землю». Что это за прием? Судя по описанию схватки, можно одинаково верно предполагать и бросок подсечкой, подбив стопой, зацеп, подсад голенью, то есть все те приемы, что сейчас мы найдем в современном самбо. Но если в те времена была такая высокотехническая борьба ногами, то, значит, ей сопутствовала разработанная система захватов, значительный арсенал приемов. И не только в борьбе стоя, но и лежа.
Государя-то ножечка
                подломилася,
            Еще права ручка окатилася.
        Да упал-то государь тогды
                   на сыру землю,
            Да садился молодец ему на
            белы груди...
  У него силы прибыло,
                   втрое больше стало-то,
      Он спихнул-то богатыря,
                     как овсяный сноп,
                               Еще сам садился
                           на белы груди.

Употребляя спортивную терминологию, скажем так: один воин проводил удержание сверху, а другой ушел от удержания и сам стал проводить это же действие.
Образ  былинного  Добрыни нам важен тем, что это личность историческая и многое в его действиях
можно рассматривать как реальное. Значит, мы имеем аргумент в пользу определенной достоверности былинных сказаний.
Ведь былина не только эпос, это еще и хитроумно зашифрованное послание к нам многих поколений предков. Среди богатырей был Василий Буслаевич — был такой в списках новгородских посадников, живший в XII веке. Алеша Попович — о нем упоминается в летописях, как об одном из 70 богатырей, сложивших головы в битве с монголами на Калке. Добрыня не исключение, но у него даже два прототипа. И от обоих «взяты» выдающиеся черты характера, умение.
Один Добрыня - это родной дядя князя Владимира Святославича, брат матери Владимира, рабыни княгини Ольги - Малуши. Он, киевский боярин и воевода, был очень близок Святославу, грамотей, книжник и ключник великого князя. Добрыня был сыном хазарского иудея Малка, принадлежащего к жреческому роду. Впоследствии он стал новгородским посадником, «крестившим Новый Город» огнем и мечом. К этому жесткому, умелому правителю Святослав отослал на воспитание своего побочного сына - будущего Владимира Красное Солнышко.
Так, что приписываемая былинному Добрыне слава гусляра, сказителя, «духовника» вполне обоснована — сын раввина не мог быть неграмотным. В отношении борцовского и воинского мастерства каких-либо серьезных оснований в этом образе нет. Здесь более логично предположить наследие «бойцовских качеств от другого Добрыни, русского по происхождению, рязанского воина «хоробра» по прозвищу «Золотой пояс». Этот человек родился в XII веке и был соратником и сподвижником Поповича, разделившего печальную участь в жестокой сечи с монголо-татарскими завоевателями. Рязанского Добрыню отличали воинская хватка, совершенство владения оружием и приемами борьбы.
Значительным борцовским мастерством выделялся Илья Муромец, очевидно, прекрасно владевший бросками с захватом ног, переворотами.
Старый казак ведь
                     Илья Муромец...
              Схватил как его да за ноги,
   А трапнул его да об
                         кирпичный пол.
С честью выходил Илья из, казалось бы, «проигрышных» поединков. Так, в схватке с Василием Козарином, Муромец из-за своего неловкого движения падает на землю. Козарин садится ему на грудь, вынимает кинжал и посмеивается над непобедимым стариком. Не падает духом Илья, он знает, что «судьбы божий не назначили ему погибнуть в сражении», он должен победить, и действительно, у крестьянина Ильи «лежучи на земли, втрое силы прибыло» (вот и аналог китайской «энергетической» триады Небо — Земля — Человек). Одним ударом кулака вскидывает он противника на воздух, и потом отрубленную его голову везет на заставу богатырскую.
Много описаний борьбы и в других былинах, в том числе есть и женщины-воины, «поляницы», тоже владеющие оружием и мастерством рукопашного боя.
Со временем начинают встречаться упоминания уже не об отдельных борцовских схватках, а об определенной системе соревнований. Австрийский дипломат Герберштейн, побывавший в Москве в 1517 году, писал: «Молодые люди и мальчики... споря между собой о победе, стараются каким бы то ни было образом повалить друг друга. Кто побеждает большее число противников, считается победителем».
При такой системе, естественно, нужно было специально готовиться к поединкам. О подготовке к схваткам московских борцов упоминает в 1663 году путешественник Гвидо Миет: «Есть между ними такие, которые очень хорошо умеют бороться... в чем они... упражняются».
Очень часто поединки борцов и кулачные бои проводились при дворе Ивана Грозного, выступавшего нередко в роли опытного знатока борьбы и «арбитра».
Так, в исторической песне «Мастрюк Темрюкович» повествуется о том, что брат новой жены Ивана Грозного (дочери черкесского князя Темрюка) предлагает царю всенародно победить московских борцов, «хочет Москву загонять». Мастрюка можно считать «профессионалом» поединков, он «изошел семь городов, поборол... семьдесят борцов», «борьба его ученая, борьба черкесская», «колесом он бороться идет». По указанию царя бросили клич «среди Урья Повольского, слободы Александровой». Вызов черкесского  князя приняли два брата Борисовичи, «Мишка и Потанька».
А и Мишка Борисович
   С носка бросил о землю
Он царского шурина.
   Похвалил его царь-
                        государь....
                 Чисто борешься!
Далее в схватку с Мастрюком вступает и второй брат.
А Потанька бороться
                                   пошел... 
Сам вперед
            продвигается.
                           К Мастрюку
               приближается...
  Потанька справился,
  За плечи сграбился.
                             (т. е. схватился)
Согнет корчагою,
           Воздымал выше головы
своей,
         Опустил о сыру землю:
     Мастрюк без памяти
лежит...
Из исторических песен можно очень многое узнать о русской борьбе. Например, что практически каждый воин-дворянин был обязан знать воинское искусство, борьбу, что в экстремальных ситуациях ряд приемов мог заменить оружие, имелись методы подготовки парных взаимодействий в поединке (в песне «Щелкан» говорится, что братья Борисовичи вдвоем разорвали хана Щелкана пополам, т, е. русская борьба имела огромное прикладное значение); что в Москве в XIV—XVI веках борьба была очень популярна, имелся широкий круг сильных борцов-поединщиков, которых искали в том числе и в наших землях - «в слободе Александровой». Вероятно, что для многих борьба была не только забавой, но и профессиональным занятием, приносящим доход. Братья Борисовичи, например, были очень известны, изысканно и богато одеты. Профессионализм предполагает и наличие сложившихся систем, стилей и школ борьбы. На Руси издавно существовали различные способы борьбы: на поясах, до крыжа, в схватку, не в схватку, «охотничьим» способом.
Описание схватки борьбы Потаньки говорит о том, что он обладал своеобразной манерой борьбы, великолепно владея техникой захватов, бросков руками и туловищем, причем броски его были очень опасны.
Интересно окончание песни,  где  царь  говорит:
А не то у меня честь
             во Москве,
    Что татары те борются.
  То-то честь в Москве,
           Что русак тешится!
Хотя бы ему голову
сломил,
                 Да любил бы я,
               пожаловал
        Двух братцев родимых,
                           Двух удалых
                      Борисовичей.

Из русского героического и былинного эпоса, исторических песен так и веет силой. Сила непобедимая, всегда покорная разуму и долгу, сила благодетельная, полная веры, чуждая страстей, неразрывными узами связанная с той землей, из которой возникла. Простительно ли нам, уроженцам земли. Русской, то безразличное забытье нашей истории, корней, в том числе и воинских искусств, являющихся не только уникальной системой физического воспитания, жизнедеятельности, но и действенным средством духовной закалки и роста?
Следует заметить, что часто в описываемых поединках побеждали менее сильные или, по крайней мере, борцы меньшего роста и веса. В русской борьбе исстари наряду с силой ценились ловкость, быстрота, умение применить различные приемы.
В русской борьбе можно наблюдать и такую особенность: борцы подстраховывают друг друга. Так, в схватке между Петром I и юным силачом драгуном (историческая песня «Петр Первый и молодой драгун») видна явная подстраховка падающего:
Левой рукой молодой драгун побарывал,
     Правой рукой молодой драгун подхватывал,
                                                      Не пущал царя на сыру землю.
Как удивительно мало мы знаем о своем прошлом! Приходилось слышать мнения, что русская борьба — это борьба на поясах, даже со специальными ручками, как в шапито прошлого века. Нет, мир русской национальной борьбы очень широк.
В «Берлинской энциклопедии» 1974 года Г. Миет так описывает русскую борьбу: «Русские имеют обычай показывать... свою ловкость и силу в борьбе. Они... стремятся схватить друг друга и повалить, подставляют друг другу ноги, что является одним из основных приемов для победы над противником. Некоторые из этих борцов обладали необыкновенной силой, но их способы борьбы не вызывали несчастных случаев...»
Примерно к тому же времени относятся и упоминания о тактической и технической подготовке к броскам, о гибкой и вариативной борьбе. В 1847 г. русский этнограф А. Терещенко писал: «Искушенные борцы берут не силой, а ловкостью: каждый старается схватить своего противника так, чтобы он потерял, равновесие,— тогда смело может повалить или бросить его на землю, как игрушку».
Интересно замечание другого этнографа того же времени Д. Равинского (1881 г.): «Каждый старается повалить противника на сторону, ударить о свое бедро и, подкинув кверху, бросить о землю. Практиковался и «московский» способ, при котором борец... подбивал носком правой ноги его левую ногу и этим способом мгновенно сшибал его с ног на землю; с этой борьбы и пошла народная поговорка «Матушка Москва бьет, родимая, с носка».
Подсечки практиковались не только московскими, но и петербургскими борцами, что доказывают гравюры Гейслера (XVIII в.) о петербургской жизни. На одной из них изображена борьба двух пар; один из борцов проводит боковую подсечку, второй — удержание верхом. О применении удержаний пишет несколько позднее, в 1887 году, и этнограф Е. Петровский: «Противники старались повалить друг друга на землю... Однако сваленного противника надо было еще удержать известное время под собой и большей частью до тех пор, пока он признавал себя побежденным. Для этого одолевший старался удержать своего противника на спине».
Соответственно, были в русской борьбе и «боевые» стили, практикующие различные болевые захваты, выкруты, выверты. Но уже в середине XIX века русская борьба, как чисто национальный способ единоборства, стала исчезать, а после 1917 года почти исчезли даже упоминания о ней. Чаще вспоминали о кулачном бое, да и то, в основном, как эпизоде народных празднеств,
Собственно говоря, четко разделять русскую борьбу и кулачный бой не имеет смысла, Эго две «стороны одной медали», применившиеся в определенных ситуациях. Это разделение пришло позднее, уже после «петровских» времен, а у наших предков — славян, русских ратников приемы борьбы и кулачного поединка были слиты в мощную систему подготовки мужчины и воина.
Уже у славян характерным признаком кулачного боя было возрастное разделение участников. В одной из разновидностей (именно разновидностей, так как русский кулачный бой, как и борьба, имел много школ и направлений) - «стенка на стенку» — постепенно вступали в бой три боевых линии: первая - кулачные бойцы-подростки, вторая - юноши и молодежь, третья - женатые. Стоит заметить, что это разделение имеет не только возрастные критерии, оно носит и определенный, идущий из язычества магический характер «энергетических» взаимоотношений Человека и Мира, Человека и Природы.
Важно то, что пути воина русский человек следовал с детства до старости, да и в старости оставался зачастую непревзойденным воином по духу. Ведь если в Китае, Японии мастерство рукопашного боя было широко и прочно связано с религиозно-философскими системами, даже становилось государственной философией (вспомним хотя бы наставление «Хагакуре Бусидо», трактаты «Уцзы», «Суньцзы»), то на Руси с приходом христианства «взаимоотношения» духа и тела заметно изменились. В славянском и русском язычестве воинское искусство прочно сливалось с народной магией, ритуалом. Славянские воины были едино слиты с Миром, с Природой-Абсолютом. Им дает силы «мать-сыра земля», «живая вода», им помогают все «пять стихий» и «пять первоэлементов». Все это - подтверждение о наличии сильной философской, духовной основы, позволяющей воину и бойцу жить и действовать «на грани», со всей землей разом, сливаясь в естественности со всем бытием. Наша история пока не дала нам сохранившихся трактатов по борьбе и кулачному бою, мастерство передавалось из рода в род, из поколения в поколение.
Мы уже упоминали о подвигах малолетних богатырей, так и один из знаменитых бойцов Василий Буслаевич тоже учился рукопашному мастерству с семи годов до семнадцати лет:
         Будет Василий семнадцати лет,
Обучился Василий всяким
хитростям-мудростям,
  Разным наукам воинским и
рыцарским,
          Ощутил в себе силушку великую
     И  делал себе сбрую ратную,
Палицу воинскую и копье
бурзалицкое.
           Тугой лук разрывчатый и саблю
вострую.
В своей подготовке рукопашные бойцы древности широко использовали естественные средства: воду, травы, занятия при вечерней и утренней зорях, при лунном свете. Так, по одной из былин, Добрыне с мапых лет не давали просыпать зари утренней и заставляли кататься по росе, оттого он сделался таким крепким И сильным, что шести лет мог выдергивать старые дубы с корнем. В этой связи нужно сказать еще вот о чем... Сейчас много пишут о необычайных способностях мастеров кунгфу и цигуна, в частности, хотя бы об их способности переносить без вреда сильнейшие удары как голой рукой, так и оружием, сокрушать различные твердые предметы, ломать об колено булыжники, как это делают, например, в шаолинском стиле «железной рубахи».
Русские воины тоже крушили камни, ударом руки валили «наземь» всадника, гнули «в пояс» мечи булатные. В отношении цигуна на Руси был интереснейший аналог — мастерство «калик перехожих». Калика - это не просто нищий и бродяга, как часто это понимается. Калики — величайший народный символ и феномен, загадочный и многообразный, сочетающий в себе народность, волховство, силу богатырскую и духовную, многообразное знание. Именно калики исцеляют и наделяют силой Илью Муромца, с каликой меняется одеждой и Алеша Попович, выходя на бой с Тугариным. Так, в былине «Калика-богатырь» калика «демонстрирует» такие свои способности:
 Выходил Олешенька, поповский
                                                          сын.
Берет палицу булатную...
      Он бьет калику по головушке,
          Каликушка стоит не стряхнется,
                                                  Его желты кудри
                                                                   не сворохнутся...
Ничего не может поделать против калики и «Добрыня Микитич». А перед схваткой с богатырями калика «перемахнула» с помощью костыля «через стену городовую».

Становилася калика середь 
                                                  города,
                   Закричала калика во всю голову,
С теремов вершочки
                             посыпались.
                                                 На столах питьи
                                  да поплескалися.

(Вот еще русский аналог японскому киаидзюцу — феномену мгновенного освобождения энергии «ки», «ци».) Но при этом заметим, что калики в былинах чаще всего выступают традиционными вестниками, сообщающими о приближении врага, но в сражениях не участвующими (что похоже на даосские традиции «недеяния»). Если мы верим и восхищаемся описаниями мастерства воспитанников Шаолиня и даосских школ ушу, то почему улыбаемся при упоминании героев былинного эпоса? Что, «нет чести пророку в своем Отечестве»? А если оставить скепсис и сказать себе: было и могло быть... Но вернемся к кулачному бою... У славян и позднее, в древнерусском государстве, кулачные бои были одним из средств воспитания стойкости, смелости, ловкости и физической силы. Нельзя считать правильным мнение, что русский кулачный бой не имел разработанной техники ударов ногами. Просто совсем мало мы об этом знаем. В схватке с противником русские бойцы использовали мощные удары ногами:
        Двери у палат были железные,
А крюки-пробои по булату
злачены.
           Говорил тут Дунай таково слово:
    «Хоть нога изломит, а двери
           выставит!»
Пнет по двери железные,
                                 Приломал они крюки
                         булатные.
Так же лихо вышибали двери и Алеша Попович, и Илья Муромец. Учитывая особенности дворцовой и воинской архитектуры тех времен, наличие тяжелых кованых петель-жиковин, можно предположить, какой силы должен быть удар ногой. Но если это можно считать косвенным подтверждением, то вот и прямое из былины «Дунай», где описывается схватка богатыря с девушкой-богатыршей:
И горазд он со девицею
                                   драться,
      Ударил он. девицу по щеке,
         А пнул он девицу под гузна...
         Сшиб он девицу с резвых ног.
Но здесь можно проследить не только эпическую сторону, есть и более глубокая сторона поединка. Это повсеместное единство и борьба «двух начал». Если на востоке это называют «иньян», даосской практикой воссоздания силы «ян» за счет силы «инь», то у славян это зашифровано в поединке двух богатырских сил, женской и мужской, а еще ранее эта гармония двух противоположностей выплескивалась в купальских русалиях, в Ярилину ночь и день летнего солнцестояния. Видите, сколько богатства и знания несет русский эпос, правда, знания зашифрованного, почти неведанного.
В более поздние времена, в период образования русского централизованного государства (XV—XVI! вв.), кулачный бой был одним из элементов складывающейся в то время самобытной народной системы физического воспитания. Он был средством выявления, развития и совершенствования физической силы и волевых качеств русских людей.
При Иване  IV, согласно «Судебнику Государя Великого», проводились судебные поединки, для которых нанимались кулачные бойцы-профессионалы (!). Бои-поединки были строго регламентированы.
В кулачных боях того времени было также два вида: массовые бои — «стенка на стенку» и одиночные бои. Массовый бой, конечно, был одним из сложнейших, так как здесь нужно не только поразить своего противника, но и действовать в единой «стене» своих бойцов.
Вспомним, что на Руси кулачные бои начинали «стенки» мальчиков-подростков... Название «стенка» произошло от традиционного, установившегося в кулачных боях боевого порядка, в котором стороны бойцов выстраивались в плотную линию из нескольких рядов и шли сплошной стеной на «противника». Главной задачей было прорвать «стенку» противника, прогнать его с боевой площадки. Отступивший противник перегруппировывался, собирал новые силы и после передышки снова вступал в бой.
Везде, где происходили кулачные бои, имелись постоянные традиционные места для боя. Зимой обычно бились на льду реки, озера.
В кулачных боях строго соблюдались правила, которые, передаваясь из поколения в поколение, служили бойцам неписаным законом. Бой можно было вести голыми руками или в рукавицах. Никаких твердых предметов, «закладок» для усиления удара не полагалось. Нападать на противника можно было только спереди. Запрещалось нападать на упавшего, бить «с подножкой», наносить удары головой и ногами (что, конечно, не возбранялось в одиночных поединках по правилам «сам на сам» и тем более в боевой обстановке, в битве с врагом).
В русском бое не стремились к грубой силе, к жёсткому натиску. «Не силой бьются, а сноровкой».
В бое «стенка на стенку» были свои верховоды, «надежа-бойцы», вступавшие в схватку только в критический момент боя, стараясь решить его в пользу «своих». Этот боец отличался силой, сноровкой, стойкостью, пользовался огромным уважением. Зазнайство порицалось и наказывалось, считалось бесчестьем переходить за вознаграждение или подарок к противоположной стороне. Никогда русские кулачные бои не были платным зрелищем.
Классический пример отражения кулачного боя в русской поэзии — «Песня про царя Ивана Васильевича, молодого опричника Кирибеевича и удалого купца Калашникове», написанная М. Ю. Лермонтовым в 1837 г., хорошо знавшим обычаи кулачных боев и бывшим их частым очевидцем.
В одиночных поединках бойцы троекратно целовались и обнимались. Место для боя определялось кругом длиной по окружности в 25 саженей... (В системе русских народных мер всего 5 видов саженей, но если брать за основу сажень косую {казенную) - 216 см., то круг по диаметру будет около 18 метров). Бой мог проходить в таком стиле: бойцы становились вперед одной ногой, одноименную руку, немного согнутую, вытягивали перед собой в сторону соперника, предназначая ее для «меченья» - нанесения легких ударов, защиты. Другая, согнутая в локте с кулаком на уровне плеч, служила для нанесения сокрушительных ударов. Наступая, боец делал рукой вращательные движения, скрывая свои намерения.
Встречается упоминание и о другой манере поединка - «кружалой», когда боец работает в низкой стойке, с округленной спиной, держа руки согнутыми по бокам (наподобие крыльев изготовившегося к схватке петуха), совершая «кружалые» движения и финты вокруг противника, стараясь запутать, сбить его с толку.
Этнограф А. В. Терещенко в своей книге «Быт русского народа» писал: «В Англии обратилась наша молодецкая забаве в искусственный бокс. Там бьются сам друг и по правилам. Рассказывают, что некоторые из наших вельмож, гордясь своими бойцами, сводили их в Москве с боксерами. Достопочтенные лорды сами приезжали сюда и выставляли боксеров на дюжий кулак русского, который был незнаком с их искусством, так метил удачно в бока и лицо, что часто с одного реза повергал тщеславного бойца на землю. С тех пор боксеры перестали мериться с бойцами».
Из русских кулачных бойцов славились казанские, калужские, тульские оружейники Алеша Родимый, Тереша Кункин, семейство (!) Зубовых, Никита Долговяз и братья ПоходKИНЫ!. Видными бойцами Петербурга а XVIII столетия были приказный чиновник Ботин, фабричный Соколик.
Кулачные бои не оставались неизменными. Если в XVI веке в «Стоглаве» - (гл. 92—93) «О игрищах елкинского беснования» (1553 г.) - вводилась «эпитимья» на эту потеху, то в XVII—XVII вв. в соответствии с указом царя Алексея Михайловича солдаты делали облавы на кулачных бойцов, приводили в приказ, где били батогами. Но упорство, с которым народ защищал свое право на любимые состязания, заставило правительство Екатерины I (1726 г.) регламентировать кулачные бои.
Описания старинной славянской забавы, так родственной русскому духу, встречаются в произведениях наших классиков М.Ю.Лермонтова, С.Т.Аксакова, Н.Г.Помяловского, Г.И. Успенского, Н.С.Лескова, А.М.Горького.
После Октябрьской революции кулачные бои прекратили свое существование, хотя на важность этого вида физических упражнений указывал В.И.Ленин. Перед революцией по его указанию дружинники и отряды революционных армий начали заниматься боевой и физической подготовкой, приемами самозащиты. Занятия проходили в лесах, за городом. Однако это уже не могло ни сохранить, ни воскресить традиции русской борьбы и кулачного боя. Более того, современный спорт, наоборот, отодвинул эти системы в неизвестность.
Стоит еще раз вспомнить слова А. В. Терещенко: «... обратилась наша молодецкая забава в искусственный (!) бокс...» Не в этих ли глубинах расхождения духовности внутренней, народной с внешней целью и зародились корни проблем современной физической культуры и спорта: показательности и оторванности от естественного образа жизни, потеря прикладного значения и характера (в том числе и самбо, и дзюдо), уклона в сторону искусственной технической усложненности, всплеска допинговой волны?
Еще более скрыта и сложна третья грань русского воинского искусства—ратничество, искусство владения национальным оружием. Если приемы борьбы, кулачного боя еще как-то сохранились, то навыки владения оружием, прикладными предметами, наверное, безвозвратно утеряны. Вряд ли мастерство русских воинов было менее совершенно, чем владение оружием японских ниндзя и ямабуси, самураев, китайских мастеров ушу.
Вот еще один парадокс нашей истории. Безвозвратно забыть, потерять для того, чтобы в социологических исследованиях писать, что латы средневекового европейского рыцаря впору разве только нашему акселерату-пятикласснику, а «вот-де» русский обоюдоострый меч «поди-ко подыми», для этого большая сила нужна, а им ведь еще и «помахивать» надо.
О всепризнанном воинском мастерстве русских «воев» даже лишне говорить. В русском православии был чрезвычайно популярен культ святых воинов: Архистратига Михаила, Мины, Виктора и Викентия, Федора Стратилата, Дмитрия Солунского и, конечно же, Георгия Победоносца, Георгия-Змееборца, ставшего символом русского воинства и государства.
О необычайных способностях наших ратников говорят былины, летописи, описания очевидцев. Очень ярок образ Ипатия (Евпатия) Коловрата в «Повести о разорении Рязани Батыем»: «И бил их Евпатий так нещадно, что и мечи притуплялись, и брал он мечи татарские и сек ими. Почудилось

Источник: http://www.esrbb.ru/